В первой части программы акцент сделан на послевоенных годах сталинского правления, годах очередного витка борьбы против «формализма», борьбы против «космополитизма» и «низкопоклонства перед Западом». В особенно тяжёлой ситуации в этот период оказалось кино, в котором наступает так называемое «малокартинье» – государственная политика, ограничивающая объёмы производства и устанавливающая особенно жёсткий контроль над всеми этапами создания игровых фильмов. Именно в этих условиях создаются практически неизученные и неизвестные современному зрителю научно-популярные фильмы, в которых разрабатываются выразительные средства и используется визуальный язык, невообразимые для этих лет, от абстракций в духе «чистого кино» Ханса Рихтера и Вальтера Руттмана, до монтажных фраз, как будто бы предвосхищающих работы Параджанова и других режиссёров украинской поэтической школы.
Во второй части программы представлены более поздние работы более известных режиссёров, таких как Клушанцев (режиссёрский путь, которого, впрочем, начинается как раз в середине 1940-х) и Кобрин. Эксперименты этих режиссёров в годы оттепели, застоя и перестройки всё менее завуалированы «объективностью» и «научностью», надёжность нарратива постепенно расшатывается, вплоть до «Самоорганизации биологических систем» Кобрина, в которой главная логическая опора – дикторский текст, демонстративно заменятся шизофазией – речью мнимо связной, но лишённой смысла.
Такое хронологическое сопоставление позволяет продемонстрировать: даже самые радикальные художественные и нарративные решения в позднесоветских научно-популярных фильмах возникают не из пустоты, они наследуют продолжительной традиции эстетических новаций, защищённых от цензуры маргинальностью отрасли.

Семён Дымшиц