II МОСКОВСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ АРХИВНЫХ ФИЛЬМОВ

«Средняя из трех» – так в 1934 г. назвал Эйзенштейн статью, написанную к 15-летию советского кино. Она посвящена второму пятилетию кинопроизводства после его национализации в августе 1919 г. Первые пять лет были переходом от «военного коммунизма» к НЭПу: от них остались наивные агитки и гибриды дореволюционных жанров и стилей с новыми темами. В 1924 – в начале НЭПа – вышли на экран документальный «Киноглаз» Дзиги Вертова, комедия «Необычайные приключения мистера Веста в стране большевиков» Льва Кулешова, историческая эпопея «Стачка» Сергея Эйзенштейна. За вторые пять лет при относительной свободе творчества родились самые разные по жанру и стилю новаторские фильмы. Позже это «среднее» пятилетие было названо «золотым веком» советской киноистории.
К началу третьего пятилетия обстановка в стране и кинематографии резко изменилась. В 1929 г. из Политбюро ВКП(б) исключили Николая Бухарина – это была расправа с «правой» оппозицией вслед за «левой», с изгнанием годом раньше Льва Троцкого. Сталин, обретая абсолютную власть, свернул НЭП, провозгласил первый пятилетний план с установкой на государственную централизацию управления и на массовую коллективизацию сельского хозяйства. «Ликвидация кулачества как класса» начинает эпоху многолетнего террора в стране. Все более ограничивается свобода творчества и слова. В кинематографии догматики АРРКа (Ассоциации работников революционной кинематографии), как и их собратья из РАППа (Российской ассоциации пролетарских писателей), противопоставляют «формализму» предшествующего периода «реализм в содержании и форме», доступный самому неприхотливому зрителю. Они требуют отражения на экране утилитарных проблем экономики и повседневности, сводят задачу искусства к агитации и пропаганде официальных лозунгов. В 1932 отстраняется от работы чуткий и образованный «комиссар по делам кино» Кирилл Иванович Шутко, благожелательно относившийся к молодым новаторам. Заведовать сектором искусств ЦК ВКП(б) назначается бывший директор Института красной профессуры Сергей Сергеевич Динамов (Оглодков). В январе 1935 года на юбилейном Творческом совещании работников советской кинематографии он выступает с докладом, где резко осуждает последние работы лидеров «средней из трех» – Эйзенштейна и Пудовкина:
«То, что было замечательно в "Броненосце", ибо было объято пламенем борьбы масс, то здесь [в «Генеральной линии», вышедшей после переделок под названием «Старое и новое» – Н.К.] взято без этого пламени. Пламя патетики, пламя борьбы утрачено. <…> В "Простом случае" взят простой, но не типичный случай. Художник создал надуманных людей. Пудовкин утратил главное, что было в "Матери". Он утратил философию эпохи. Художник взял людей, не характерных ни для той среды, из которой они взяты, ни для того класса, который они должны представлять».
На совещании представили политически ошибочными стилистические тенденции новаторского советского кино («монтаж», «типаж», «эмоциональный сценарий», сочетание эпоса и лирики), которые по-разному, но органично проявлялись у разных художников и естественно развивались в новое качество. Фильмы корифеев предыдущего периода – «Горизонт» Льва Кулешова, «Ледолом» Бориса Барнета, «Одна» Григория Козинцева и Леонида Трауберга – были объявлены неудачами, заявки Эйзенштейна отклонялись. Третье пятилетие даже назвали «сумерками богов». Впрочем, равно громили и работы дебютантов – Бориса Юрцева, Альберта Гендельштейна, Александра Медведкина. Ни тогда, ни позже не упоминалось, что под давлением цензуры «неудачные» фильмы на всех этапах производства – от сценария до монтажа – многократно переделывались.
Вспомним также, что кинематограф в те годы становился из немого звуковым, что тоже порождало ряд эстетических и производственных проблем. И «Третья из трех» была, как и первая, сочтена «переходной» к следующему пятилетию, когда «Чапаев» братьев Васильевых, «Юность Максима» Козинцева и Трауберга, «Крестьяне» Эрмлера стали началом нового этапа, провозглашенного «эпохой социалистического реализма», когда кино преодолело «идейные метания»
Лишь три десятилетия спустя произошла переоценка «ошибочных» работ 1929–1934 годов. Так, в 1962 в Госфильмофонде осознали различие авторского и прокатного вариантов «деревенского фильма» Эйзенштейна: начатой в 1926 г. «Генеральной линии» (о рождении кооперативов с собственностью крестьян на землю, с их скотом, машинами и урожаем, с правом продажи плодов своего труда) и вышедшей в 1929 картины «Старое и новое», перемонтированной, снабженной новыми титрами (об учреждении колхоза фактически без права собственности). Благодаря полученной из Бельгии копии прокатного варианта, несохранившегося в СССР, была восстановлена прокатная версия «Старого и нового». Это помогло нам понять не только идейно-творческий замысел Эйзенштейна, но и реально существовавшую историческую альтернативу колхозам.
В работах Виктора Демина была реабилитирована концепция «эмоционального сценария» Александра Ржешевского, что вело к пересмотру оценки «Простого случая», позже эту работу Пудовкина по-новому рассмотрел Евгений Марголит в книге «Живые и мертвое».
В 1960-х годах репертуар «Иллюзиона» вернул к жизни «Любовь и ненависть» Альберта Гендельштейна – фильм был оценен как одно из самых оригинальных произведений про женские судьбы в трагических обстоятельствах гражданской войны. Тогда же стало понятно, что «Горизонт» Кулешова – необходимый этап на пути не только к его же «Великому утешителю», но и к шедевру Барнета «Окраина». И, как заметила Екатерина Хохлова, позже «Горизонт» отозвался в замечательном «Рабочем поселке» Владимира Венгерова, ученика Кулешова и Эйзенштейна. Постепенно и в «Одной» перестали видеть просто переход от юности ФЭКС к «Юности Максима». Когда в 2002 Музей кино показал полную ретроспективу фильмов Барнета к его 90-летию, одним из подлинных открытий стал «Ледолом», где оригинально сопрягались присущий режиссеру лиризм и трагедийная трактовка материала. Даже «Капитанская дочка» Виктора Шкловского и Юрия Тарича, бывшая притчей во языцех как «вульгаризация классики», начала восприниматься как характерная для своей эпохи «вариация на темы» истории и литературы.
Каждое новая эпоха дает возможность заново и непредвзято взглянуть на непризнанные творения признанных мастеров. Цикл из отобранных нами восьми фильмов предполагает возможное обсуждение их со зрителями после сеансов.

Наум Клейман

17 ноября, четверг