II МОСКОВСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ АРХИВНЫХ ФИЛЬМОВ
Ледолом
СССР, «Межрабпомфильм»
1931 г.
немой, ч/б, 1792 м, 22 к/с, 72 мин.
1931 г.
немой, ч/б, 1792 м, 22 к/с, 72 мин.
Авторы сценария: Сергей Евлахов, О. Мелеги
Режиссер: Борис Барнет
Операторы: Мстислав Котельников, Михаил Кириллов
Художник: Валентина Хмелева
В ролях: Вера Маринич (Анка), Александр Жуков (Скулов, председатель сельсовета), Андрей Мартынов (Семен, комсомолец), Сергей Прянишников (Тараканов).
Режиссер: Борис Барнет
Операторы: Мстислав Котельников, Михаил Кириллов
Художник: Валентина Хмелева
В ролях: Вера Маринич (Анка), Александр Жуков (Скулов, председатель сельсовета), Андрей Мартынов (Семен, комсомолец), Сергей Прянишников (Тараканов).
Аннотация к фильму в каталоге Госфильмофонда «Советские художественные фильмы» (М., изд. «Искусство», т. 1 и 2, 1961).
Мы намеренно приводим аннотации к фильмам начала 1960-х годов, чтобы сохранить восприятие фильмов той эпохи.
Мы намеренно приводим аннотации к фильмам начала 1960-х годов, чтобы сохранить восприятие фильмов той эпохи.
Вторая половина 20-х годов. Под влиянием кулацких элементов председатель сельсовета Окулов, пьяница и подкулачник, производит среди крестьян уравнительную раскладку налога, увеличивая ставки для бедноты и снижая их для кулаков. Возмущенная беднота разоблачает его на сходке и единодушно переизбирает сельсовет. Скулова, раскаявшегося в своих преступлениях, кулаки убивают. Такая же участь постигает и бедняка Федосеича, который послан новым председателем сельсовета в город с известием об убийстве Скулова. Возмущенные крестьяне хотят устроить самосуд над кулаками. Его предотвращают комсомольцы. Врагов арестовывают.
Анка, дочь бакенщика деда Назара, влюблена в Якова Силаева, сына местного кулака. Яков сначала отвечает ей взаимностью, но бросает, узнав, что она ждет от него ребенка. Дед Назар требует исключить Якова из комсомола, перечисляя его многочисленные проступки. Наступает зима. Дед Назар умирает, оставляя беременную Анку в одиночестве. Кулаки под руководством Филиппа Парфеныча Силаева терроризируют деревню, подчиняют себе председателя сельсовета, убивают крестьянина, посланного в город сообщить об их преступлениях. С помощью демобилизованного комсомольца Семена Анке и ее друзьям удается установить связь с городом и разоблачить кулаков.
Находясь в тени таких бесспорных барнетовских шедевров начала 1930-х, как «Окраина» и «У самого синего моря», менее совершенный «Ледолом» все-таки относится к числу наиболее интересных картин этого периода.
Фильм появляется в рамках общей тенденции к «заземлению» советского киноавангарда, то есть переходу от рассказа о жизни больших городов, неразрывно связанного с монтажной эстетикой, к фиксации перемен, происходящих в деревенской жизни на рубеже 1920–1930-х годов. Новый материал требовал от авторов принципиально другого языка, примеры которого они могли обнаружить в «Земле» Александра Довженко, а также в ряде картин 1920-х (упомянем, прежде всего, «Баб рязанских» Ольги Преображенской и Ивана Правова, а также продолжающий их линию фильм «Ее путь» Александра Штрижака и Дмитрия Познанского). Используя новаторские приемы «Земли», советские режиссеры привносили в свои картины из сельской жизни элементы идиллии, снимая умытые дождем плоды, поля пшеницы или цветущий сельский луг. Примером тут могут служить удивительно выразительные кадры с цветущими маками, снятые Наумом Наумовым-Стражем для «Женщины» Ефима Дзигана. Кульминацией этой тенденции можно назвать «Гармонь» Игоря Савченко и несохранившийся «Бежин луг» Сергея Эйзенштейна.
Однако «Ледолом» Бориса Барнета, хотя и является частью этого большого и еще не до конца осмысленного движения, все же радикально отличается от большинства картин на деревенскую тему. Более того, его можно назвать полемичным по отношению к «Земле». Если Довженко «вписывает» советскую власть в свою пантеистическую систему, в которой арбузы, яблони, летний дождь, самолет и трактор являются частью единого и прекрасного мира природы, то Барнет показывает землю, скованную бесконечной и страшной зимой, в которой действуют «кулаки» – страшные и иррациональные враги, внезапно появляющиеся из снежной мглы, чтобы унести чью-то жизнь. Лишенные привлекательных качеств, они отличаются от более сложных и трагических «кулаков» у Довженко.
Наиболее наглядно различие между «Ледоломом» и «Землей» видно, если сравнить присутствующие в обеих картинах сцены смерти стариков. У Довженко дед Семен умирает, находясь в гармонии с людьми и природой, смерть же деда Назара в «Ледоломе» подчеркнуто лишена благости и красоты. Он уходит из мира, полного несправедливости и почти лишенного надежд, а его просьба «нести без попов», является не столько признанием новой, лишенной смерти советской реальности (так мы можем трактовать похороны Василя у Довженко), сколько бунтом старого крестьянина против Бога, не способного помочь или спасти его беременную дочь.
Начальные кадры лета и счастья в «Ледоломе» довольно быстро сменяются бескрайними снежными полями и обледенелыми деревьями. Весна же оказывается символом скорой победы большевиков над «классовыми врагами». Хотя эта метафора может показаться вполне довженковской, параллель между социальными сломами и явлениями природы напоминает скорее о кино предшествующей эпохи, прежде всего о революционных фильмах Всеволода Пудовкина (вспомним ледоход в финале «Матери» и бурю в «Потомке Чингисхана»).
Наконец, в «Ледоломе» ярче выражена и мелодраматическая коллизия сюжета, хотя по ходу фильма она постепенно растворяется в рассказе о классовых битвах «с остатками капитализма в деревне». Собственно, это растворение может показаться одним из наиболее слабых мест картины, которая словно застыла в неком промежуточном состоянии, являясь одновременно частной историей Анки, рассказом «о кулацких зверствах», «Анти-Землей» и апологией советской власти, выступающей здесь (впрочем, этот мотив характерен для многих фильмов на тему коллективизации) в качестве цивилизующего начала. Однако похожий прием со сменой фокуса, когда частная любовная история постепенно вписывается в повествование об истории большой, впоследствии с большим успехом был использован Барнетом в «Окраине».
Фильм не был замечен современниками. Впрочем, у них почти не было возможности его увидеть. Наряду с «Лесом» Сергея Герасимова он был обвинен в «правом уклоне» и выпущен на экраны тиражом в пять копий.
Максим Семенов
Находясь в тени таких бесспорных барнетовских шедевров начала 1930-х, как «Окраина» и «У самого синего моря», менее совершенный «Ледолом» все-таки относится к числу наиболее интересных картин этого периода.
Фильм появляется в рамках общей тенденции к «заземлению» советского киноавангарда, то есть переходу от рассказа о жизни больших городов, неразрывно связанного с монтажной эстетикой, к фиксации перемен, происходящих в деревенской жизни на рубеже 1920–1930-х годов. Новый материал требовал от авторов принципиально другого языка, примеры которого они могли обнаружить в «Земле» Александра Довженко, а также в ряде картин 1920-х (упомянем, прежде всего, «Баб рязанских» Ольги Преображенской и Ивана Правова, а также продолжающий их линию фильм «Ее путь» Александра Штрижака и Дмитрия Познанского). Используя новаторские приемы «Земли», советские режиссеры привносили в свои картины из сельской жизни элементы идиллии, снимая умытые дождем плоды, поля пшеницы или цветущий сельский луг. Примером тут могут служить удивительно выразительные кадры с цветущими маками, снятые Наумом Наумовым-Стражем для «Женщины» Ефима Дзигана. Кульминацией этой тенденции можно назвать «Гармонь» Игоря Савченко и несохранившийся «Бежин луг» Сергея Эйзенштейна.
Однако «Ледолом» Бориса Барнета, хотя и является частью этого большого и еще не до конца осмысленного движения, все же радикально отличается от большинства картин на деревенскую тему. Более того, его можно назвать полемичным по отношению к «Земле». Если Довженко «вписывает» советскую власть в свою пантеистическую систему, в которой арбузы, яблони, летний дождь, самолет и трактор являются частью единого и прекрасного мира природы, то Барнет показывает землю, скованную бесконечной и страшной зимой, в которой действуют «кулаки» – страшные и иррациональные враги, внезапно появляющиеся из снежной мглы, чтобы унести чью-то жизнь. Лишенные привлекательных качеств, они отличаются от более сложных и трагических «кулаков» у Довженко.
Наиболее наглядно различие между «Ледоломом» и «Землей» видно, если сравнить присутствующие в обеих картинах сцены смерти стариков. У Довженко дед Семен умирает, находясь в гармонии с людьми и природой, смерть же деда Назара в «Ледоломе» подчеркнуто лишена благости и красоты. Он уходит из мира, полного несправедливости и почти лишенного надежд, а его просьба «нести без попов», является не столько признанием новой, лишенной смерти советской реальности (так мы можем трактовать похороны Василя у Довженко), сколько бунтом старого крестьянина против Бога, не способного помочь или спасти его беременную дочь.
Начальные кадры лета и счастья в «Ледоломе» довольно быстро сменяются бескрайними снежными полями и обледенелыми деревьями. Весна же оказывается символом скорой победы большевиков над «классовыми врагами». Хотя эта метафора может показаться вполне довженковской, параллель между социальными сломами и явлениями природы напоминает скорее о кино предшествующей эпохи, прежде всего о революционных фильмах Всеволода Пудовкина (вспомним ледоход в финале «Матери» и бурю в «Потомке Чингисхана»).
Наконец, в «Ледоломе» ярче выражена и мелодраматическая коллизия сюжета, хотя по ходу фильма она постепенно растворяется в рассказе о классовых битвах «с остатками капитализма в деревне». Собственно, это растворение может показаться одним из наиболее слабых мест картины, которая словно застыла в неком промежуточном состоянии, являясь одновременно частной историей Анки, рассказом «о кулацких зверствах», «Анти-Землей» и апологией советской власти, выступающей здесь (впрочем, этот мотив характерен для многих фильмов на тему коллективизации) в качестве цивилизующего начала. Однако похожий прием со сменой фокуса, когда частная любовная история постепенно вписывается в повествование об истории большой, впоследствии с большим успехом был использован Барнетом в «Окраине».
Фильм не был замечен современниками. Впрочем, у них почти не было возможности его увидеть. Наряду с «Лесом» Сергея Герасимова он был обвинен в «правом уклоне» и выпущен на экраны тиражом в пять копий.
Максим Семенов
РАСПИСАНИЕ ПОКАЗОВ
27 ноября, воскресенье
17:40
Ледолом (1931)
Программа «Третья из трех («Проблемные» фильмы проблемной эпохи)»
0+
Музыкальное сопровождение: Иван Гребенщиков (пианино).
Сеанс представит киновед и историк кино Наум Клейман.
Программа «Третья из трех («Проблемные» фильмы проблемной эпохи)»
0+
Музыкальное сопровождение: Иван Гребенщиков (пианино).
Сеанс представит киновед и историк кино Наум Клейман.
Кинотеатр «Иллюзион»
Большой зал
Большой зал
!
Студентам очных и очно-заочных отделений предоставляется скидка 100 рублей на показы фестиваля в кинотеатре «Иллюзион». Забронировать билеты со скидкой можно в кассе кинотеатра по телефону: +7 (495) 915-43-53. Приобрести билеты со скидкой можно в кассе кинотеатра.