СССР, «Межрабпомфильм», 1932, 90 минут

Авторы сценария: Виктор Шкловский, Василий Фёдоров (?)
Режиссёр: Василий Фёдоров
Художник: Владимир Егоров
В ролях: Николай Хмелёв, Николай Подгорный, Николай Витовтов, Николай Радин, Владимир Белокуров, Василий Ковригин, Григорий Сочевко, Глеб Кузнецов, Владимир Уральский, Виктор Шкловский

Споров о фильме в разные десятилетия было предостаточно. При выходе он вызвал почти скандал. Но судьба «Мёртвого дома» такова, что большинство споров было не за и против, а с каких позиций быть против него. Принято считать «Мёртвый дом» Фёдорова неудачей, но как показывает история искусства, именно внимательное рассмотрение неудач может сказать нам гораздо больше о времени, о наслоении стилей, о неоднозначности концепций, чем анализ самого дистиллированного шедевра.
Безусловно, крупная работа Николая Хмелёва в кино, да ещё и в роли Достоевского, сама по себе привлекает внимание, равно и то, что автор сценария Виктор Шкловский (играющий роль Петрашевского, что и вовсе уникально), но всё это вещи очевидные, интереснее, кажется, поговорить о более уязвимых, но не менее выразительных особенностях.
Для театрального режиссёра Фёдорова «Мёртвый дом» был первой работой в кино. К тому времени он — уже бывший ученик Всеволода Мейерхольда (как и многие, ушёл от мастера, причём ушёл в результате ссоры во время постановки пьесы «Рычи, Китай!»). Фёдоров, как режиссёр, стремился развить тенденции ГосТИМа (позже — Государственный театр имени Всеволода Мейерхольда) начала 1920-х, а Мейерхольд искал в те годы уже иную эстетику.
В кино Фёдоров старается продемонстрировать знание той авангардной монтажной эстетики, которой славилось советское кино 1920-х, и одновременно — готовность освоить разнообразные подходы к использованию звука. Но за рамками проблемы кинематографического стиля фильм попал в ещё более сложную ситуацию, связанную с самим обращением к личности Достоевского.
Фильм сопровождается продолжительным комментарием марксиста-филолога Петра Когана (6 минут в начале фильма и 1,5 минуты в конце), поясняющего: «Достоевский, бунтарь в юности, революционер, стал другом палачей народа Победоносцева и Дубельта, но это далось ему ценой великого внутреннего потрясения. Он, некогда великий писатель, перестал быть великим писателем». Однако ни это, ни само изображение Достоевского как человека безвольного и подавленного царскими чиновниками не смягчили официозных идеологов, возмущённых снисходительно-сентиментальным тоном фильма. Это наиболее чётко сформулировано в рецензии Давида Заславского: «Авторы “Мёртвого дома” пошли по пути либерально-слащавого сострадания к “униженным и оскорблённым”, которые впоследствии стали сами торжествующими оскорбителями. Они не могли пропитать свою картину живой враждой к политическим взглядам Достоевского, потому что такой вражды и не испытывали» (Заславский Д.И. Киногрошик / Д.И. Заславский // Правда.— 1932.— № 137.— 19 мая.— С. 4).
А спустя полвека, уже незадолго до перестройки, вполне идейно «подкованный» Евгений Громов будет не менее раздражён обратным: «Концепция фильма насквозь ошибочная. Великий писатель земли русской Фёдор Михайлович Достоевский представляется “деклассированным интеллигентом”, “пособником реакции”». (Громов Е.С. Лев Владимирович Кулешов / Е.С. Громов.— М.: Искусство, 1984.— С. 268–269).
В 1932-м авторам пришлось оправдываться. Показательно, что Фёдоров признал идеологические обвинения. В то же время он очень болезненно отреагировал на рецензию Бориса Алперса, не вдаваясь в суть дела, а только уточнив, что критик якобы «ничего не понимает». Между тем Алперс был единственным, кто подверг фильм подробному эстетическому анализу с весьма язвительными выводами: «“Мёртвый дом” — образец бутафорского исторического фильма. (Алперс Б.В. «Мёртвый дом» // Дневник кинокритика: 1928–1937 / Б.В. Алперс.— М.: Новое тысячелетие, 1995).
Сейчас же «Мёртвый дом» ценен не только своим актёрским составом, но также отражением концептуальных противоречий начала 1930-х годов. Фильм даёт повод для отстранённого взгляда на историческую поэтику советского кино. Во время уже упомянутых оправданий Шкловский написал: «Абсолютной, безошибочной вещи мы сделать не умеем . Нам нужно понять, что мы ещё люди в пути» (Шкловский В.Б. Кто виноват? / В.Б. Шкловский // Кино.— 1932.— № 25.— 30 мая.— С. 3). Этим «Мёртвый дом» и примечателен: в нём запечатлён путь.

Артём Сопин
киновед, доцент РГГУ

21 ноября, воскресенье

22 ноября, понедельник